Сценический псевдоним: Хаииро Амэ.
Сокращения: Хаи, Иро.

Бывают в жизни совпадения, но сочетания звуков, ассоциируемые с Аваи, едва ли к ним относятся. Имена Амэ много лучше пространных рассуждений описывают его облик, характер, жизнь...
Имя Аваи, означающее в переводе с его родного языка «бледный, едва различимый», дано было ему за внешность, фамилия Акисамэ - «осенний дождь» - в дань дождливому дню ранней осени, когда его нашли на ступенях детского дома. Но по произношению «аки» - это и «пресыщение», и «пустота» - именно то, что толкнуло парня на его печально закончившийся путь. И «аи» - любовь...
На сцене его назвали Хаииро Амэ - «пепельный дождь». И казалось бы, назвали, не руководствуясь какими-то мотивами, просто из-за красоты звучания и соответствия псевдонима внешнему облику. На деле же оказалось, что имя говорит о его обладателе гораздо больше, чем подразумевалось менеджерами. Обманчиво мягкий, как пепел, под которым дремлет неугасимое пламя, способное опалить излишне любопытные пальцы и холодный, словно дождь, прибивающий его к земле, Амэ соткан из противоречий. Интересно также, что первый иероглиф слова «хаииро» означает «пепел», а второй - «цвет». Разумно заключить, что в результате как раз-таки и получается «пепельный», но есть у иероглифа, произносимого как «иро», и иной смысл - «чувственное наслаждение». Кстати, несмотря на то, что «амэ» означает «дождь», произношение этого слова совпадает с произношением слова «сладость». Эти тонкие нюансы полностью отраженные в характере Аваи, намекают на его неприкрытую сексуальность... каковая, впрочем и положена кумиру если пока не миллионов, так хотя бы сотен.

2. Пол.
Несмотря на некоторую андрогинность облика, мужской. Впрочем, возможности проверить этот факт сомневающимся пока не представлялось.

3. Возраст.
Двадцать три года. На них и выглядит.

4. Раса.
Человек.

5. Ориентация.
С точки зрения японца, мужчина с накрашенными ногтями, длинными волосами и оттенёнными глазами не гомосексуал, а как раз наоборот - дамский угодник. Музыкант же, имеющий отношение к вижуал-кей, невзирая на способность затянуть себя в женский корсет или платье в пол - совершенно необязательно гей, как бы того ни хотелось фанатам. Необязательно, но в случае Амэ именно так и вышло. Несмотря на то, что демонстративная сексуальность его жестов и глубокого голоса равно изливается на всех, он никогда не испытывал иллюзий по поводу своих предпочтений. Ему нравятся мужчины. Вернее, нет, ещё не мужчины - юноши лет семнадцати-девятнадцати, не тронутые порочностью, на которую он успел насмотреться вдоволь.

Довольно извращён, «примитивный» секс мало его интересует. В зависимости от настроения вполне способен пожелать слизать с привлекательного тела взбитые сливки, одеть любовника в женские чулки и кружевной корсет или... впрочем, неважно. Удобство малозначимо для него в сравнении с необычными ощущениями, вызванными своего рода экстримом.

6. Желаемый род деятельности.
Арт-директор ночного клуба.

7. Внешность.
Из-за необычного для японцев цвета волос и кожи, Амэ в детстве дразнили крысой. Что ж, крыса выросла и превратилась в ангела… порочного ангела серых городских улиц. Не то чтобы парень был поразительно красив, скорее, он всего лишь привлекателен, но необычная внешность заставляет об этом забыть. Густые, картинно растрёпанные волосы идеально белого оттенка мягкими волнами спадают на плечи, бледная, «фарфоровая» кожа оттеняет прозрачные миндалевидные глаза цвета расплавленного серебра и снежную голубизну вен. Тонкие, изящные черты чуть заострённого к подбородку лица ещё более подчёркивают его сходство с мраморной статуей: полуоткрытые губы нежного жемчужного оттенка, прямой нос, высокий лоб, чётко очерченная линия скул, длинные белоснежные ресницы. Эти и несколько иных черт - небольшие ступни, тонкие запястья и длинные пальцы - придают его облику лёгкий оттенок андрогинности, при этом не лишая его мужественности - у Амэ стройное гибкое тело с точёными узлами мышц, перекатывающимися под гладкой кожей: широкие плечи, узкие бёдра, длинные ноги… Его призрачный силуэт словно соткан из лунного света: кажется, дотронься – и пальцы ощутят лишь лёгкое дуновение морозного воздуха или, быть может, мертвенную холодность безжизненного камня… Насмешливый изгиб соблазнительных губ, обманчиво томный взгляд, обжигающий холодом при попытке «познакомиться поближе» и ноты иронии в глубоком чувственном голосе говорят о чём угодно, только не о невинности. Амэ находит забавным делать из себя приманку, не позволяя соблазнившимся его телом получить желаемое, поэтому тщательно следит за своей внешностью. Впрочем, благодаря некоторым её особенностям, выглядеть эпатажно он может и в мятой футболке с растрёпанными, спутанными волосами, при этом ничуть не теряя своей болезненной притягательности. Непринуждённый наклон головы, змеящиеся по коже волосы, приоткрывающие плавную линию шеи, язык, словно бы невзначай скользнувший по губам, подведённые угольно-чёрным карандашом глаза и подкрашенные ресницы – Аваи прекрасно сознаёт свою сексуальность и умеет ей пользоваться, нередко лишая сна многочисленных поклонников. Внешность для него – не более чем средство.
Косметика - дань сценическому образу. Из глубины зала разглядеть на бледном лице узорный иней длинных ресниц и неяркое серебро глаз практически невозможно, зато чёрные стрелки делают взгляд гораздо более выразительным, а любовь японцев к стилю вижуал-кей, подразумевающему самые невообразимые сочетания цветов и стилей ещё никто не отменял. Однако, устающий от пестроты сценических костюмов, в повседневном гардеробе он признаёт только белый, серый и чёрный цвета, изредка делая исключение для бледных оттенков более ярких цветов. Из тканей предпочитает мягкие хлопок и лён, да и к коже неравнодушен. Всей душой презирает офисный стиль, и увидеть его облачённым в строгий костюм – это всё равно, что встретить йети на Фудзияме, однако классические брюки и полурасстегнутая рубашка - именно то, в чём можно застать его в выходной, даже несмотря на то, что мешковатых свободных фасонов он не любит – его одежда «на выход» всегда прилегает к телу, подчёркивая выработанную тренировками идеальность фигуры.
В тёплую солнечную погоду, когда все охотно разоблачаются, неосмотрительно подставляясь лучам дневного светила, Амэ, напротив, с ног до головы затянут в плотную ткань и не выходит на улицу без головного убора или тёмных очков – ультрафиолет губителен для ему подобных. Зато в дождь парня часто можно встретить на улицах полураздетым: боязнь простудиться нисколько его не смущает – плащ нараспашку Аваи носит даже зимой, и, будь его воля, вовсе обходился бы минимумом одежды. Возможно, именно желание «раздеться» – скрытая причина его вожделённости.

8. Особые приметы.
Альбинос в первичной депигментации, что значит: характерную окраску приобрели лишь волосы и кожа, но не радужка глаз.

Трудное детство зачастую прививает дурные привычки. Амэ не прочь выпить, впрочем, не становясь при этом развязным, но только более замыкаясь в себе, равно как не прочь и покурить, и не факт, что просто сигареты - лёгкие наркотики в его жизни, вне всякого сомнения, присутствовали. Как минимум в моменты недолговременного творческого застоя, как максимум... впрочем, имеет ли это значение...

9. Характер.
Амэ с раннего детства вынужден был противопоставлять себя людям. Для него попросту не существует «мы» - есть только «они» и «я». Выросший в сиротском приюте и не принятый сверстниками из-за необычной для японца внешности, он привык проводить время в одиночестве, исподтишка наблюдая за остальными. Эта привычка не оставила его и в зрелом возрасте: оказалось, быть незримым соглядатаем человеческой жизни парню нравится не в пример больше, чем принимать в ней непосредственное участие.
Одиночество отточило его, словно клинок, выкованный мастером – способный согнуться, но несломленный, Амэ научился надеяться только на себя, смеяться от боли и смотреть на людей свысока, даже стоя на коленях. Он никогда и ни у кого ничего не просит, но охотно предлагает помощь, даже если это обратится ему во вред – Амэ способен выбиться из сил, делая то, что ему, в общем-то, и не нужно вовсе, потому что он обещал. А обещание, данное тому, кто чем-либо заслужил его расположение, для него свято. Что это – искреннее желание помочь или способ почувствовать себя нужным? Как знать…
Характер Аваи амбивалентен, двойственен, противоречив. Он то спокойный, уравновешенный, то несдержанный, взрывной. Рядом с ним, будто рядом со спящим вулканом, постоянно чувствуется напряжённость. Хотя внешне это никак не проявляется, создаётся ощущение, что в любой момент Амэ может «взорваться», и когда вы покидаете его, так и не дождавшись гневной вспышки – с удивлением обнаруживаете, что едва дышали всё то время, что находились поблизости. Обманчиво смиренный, он способен в любой момент вырваться из-под контроля: как любая «подчиняющаяся» человеку стихия, он не признаёт над собой ничьей власти, и его временная покорность - всегда только лишь видимость. Он выслушает другого, но молча сделает по-своему.

Истинный характер Амэ отличается некоторой мягкостью и романтичностью. Он спокоен, уравновешен и молчалив, по-прежнему предпочитает компании ненужных ему людей тишину и одиночество… Когда Аваи остаётся наедине с собой, его внешность теряет глянцевый налёт порочности, приковывающий похотливые взгляды: насмешливый изгиб чувственных губ превращается в горький, издевательский смех – в тихий, искренний, обволакивающий осенним теплом, а равнодушное презрение исчезает из серьёзных внимательных глаз, сменяясь задумчивостью или грустью. Его, казалось бы, тяжело обидеть и практически невозможно оскорбить – он не реагирует на нелицеприятные замечания в свой адрес, справедливо считая, что это ниже его достоинства. Люди в большинстве своём безразличны Амэ, хоть он и зависим порою от их мнения о нём, но он склонен относиться к ним скорее тепло, прощая им многое из того, что не простил бы себе. Порой они забавляют его, к некоторым, в независимости от того, сколь они хороши или плохи, он привязывается, проявляя редкую преданность предмету своих чувств, пусть даже и безответных. Амэ мягок к тем, кто стоит сострадания, но жесток к себе. Он считает, что боль смешна, что человек не имеет права тяготиться чем-либо, не оказавшись в поистине безвыходной ситуации, и - до поры - не позволяет себе ни малейшего проявления слабости. Безудержный, ломающий устои, отказывающийся подчиняться, он балансирует на краю, казалось бы, ничуть не тяготясь чужим раздражением в свой адрес. И только ему самому известно, насколько тяжело нести бремя вынужденного одиночества, дерзко улыбаясь толпе в момент, когда более всего хотелось бы остаться наедине с собой, дав волю собственной боли, позволить себе минутную слабость.

Однако, не таков Амэ, когда вынужден находиться в обществе. Оно и верно, ведь многие черты характера проявляются не иначе как при непосредственном взаимодействии с себе подобными. Циник, обладающий тонким чувством юмора, ироничный, отпускающий ядовитые замечания по поводу и без, не упускающий возможности тонко съязвить, он является предметом поклонения и восхищения одних, другие же терпеть его не могут, чему есть множество причин, начиная от банальной зависти и кончая невозможностью завладеть этим невыносимым существом, чьё упрямство действует на людей, как красная тряпка на быка - Аваи часто поступает кому-то или чему-то назло, если, конечно, это не идёт вразрез с его собственными планами. Неприкрытая сексуальность только подливает масла в огонь - недоступность при пошлых шуточках и недвусмысленных намёках кажется чем-то противоестественным. И далеко не все понимают, что флирт для него - всего лишь способ издёвки над окружающими - любимое, к слову, занятие. Осознание этого, впрочем, радости никому не прибавляет – только желание проучить дерзкого «мальчишку» становится нестерпимым. В конце концов, ведь далеко не все умеют держать себя в руках, чем Аваи и пользуется, забавляясь предсказуемой реакцией. У него есть свой интерес - проверить, когда, наконец, жертва перестанет обращать внимание на его намеренные подколки - черта, оставшаяся в нём от приютских лет, неосознанное желание «отомстить» людям за их пренебрежение. Однако, он никогда не изберёт себе в жертву того, кого его забавы могут по-настоящему ранить, отдав внимание заносчивым и излишне самоуверенным личностям - и это единственное оправдание, что у него есть, ведь он получает истинное удовольствие от провокаций и, лишь оставаясь в одиночестве, недоумевает, пытаясь понять, зачем он поступал так, и опасаясь со временем превратиться в такое же ненавистное самому себе существо, как призраки его детства. Но даже страх потерять себя настоящего не способен заставить его отойти от имиджа... к слову, пользующегося большим успехом - люди любят стервозность - было бы что обсудить...

10. Декларация имущества.
Затемнённые очки, простые светло-голубые джинсы, бледно-розовая рубашка, сигареты, зажигалка, кредитная карта, немного наличных, ключи от квартиры.

11. Навыки и способности.
Имеет абсолютный слух. Окончил консерваторию, стало быть, умеет петь, петь неплохо, если учесть, что менеджеры называли его довольно перспективным вокалистом. Мировой известности он, разумеется, не обрёл, в двадцать-то с небольшим лет, но пару хитов всё же спел, и на отсутствие публики на его концертах никто не жаловался. Увлечение музыкой не прошло даром не только в плане вокала - не научись он играть хотя бы на гитаре, он бы перестал себя уважать, тем более, что из-за отсутствия личной жизни и друзей, время ему кроме учёбы тратить было особо не на что, а при упорных тренировках возможно если не всё, то многое, и отнюдь не за многие лета, как полагают некоторые. Не обошлось в его кратковременной музыкальной карьере и без хореографа - станцевать румбу или полонез он вряд ли сумеет, но двигаться красиво и пластично под музыку любого направления - без особого труда. Однако, как выяснилось, одной хореографии мало для поддержания безупречной формы. И оттого, владеющий довольно сносными навыками рукопашного боя, парень занялся кэндо - отчасти из-за любви к истории своей страны, отчасти из-за присущего ему романтизма, и только уже потом из практических соображений. Тем более, что зачатки знаний о бое на мечах даны были ему ещё в школе, как, впрочем, и всем его сверстникам. Мастером он стать так и не успел, да и ориентирована боевая практика была прежде всего на духовное совершенствование, однако полученные навыки и безупречная координация, несомненно, могли бы пригодиться ему, попади он, скажем, в любимую им эпоху Эдо. Почему бы и не пофантазировать иногда?..

Особыми энциклопедическими познаниями не обладает, в точных науках не силён, осведомлённостью в области гуманитарных тоже не блещет. С трудом сложит два и два, насчёт семи и восьми задумается надолго. Едва ли вспомнит, где находится Марокко и какой океан разделяет Америку и Евразию, не говоря уже о том, чтобы различить Арктику и Антарктиду. Единственное, что действительно его интересует - музыка. История музыки, направления музыки, личности, инструменты... Литературой не увлекается, и, хотя начитан ровно настолько, насколько полагается образованному человеку, но особого удовольствия от чтения никогда не получал, предпочитая ему кинематограф, анимэ и мангу, что совершенно нормально для подростка, а уж для подростка с его наклонностями... По возрасту же он недалеко ушёл ещё от совершеннолетия, в последние годы, впрочем, забросив всё это «детство» и всецело посвятив себя работе. Но иногда, когда очень уж хочется отрешиться от реальности...
Однако есть у него и более серьёзные увлечения - его привлекает культура древнего мира, мифология, восточная поэзия, он знаком с ушедшими в прошлое диалектами нескольких восточных же языков и в своё время досконально изучил традиции, историю и предания своей страны, канувшие и бытующие ныне. На этом, пожалуй, его достижения в области науки и закончились.

Умеет неплохо готовить. Сотворение кулинарного изыска приравниваемо им к созданию шедевра. Способен долго и трепетно хлопотать над ингредиентами, чтобы после насладиться желанным результатом. Увлечение это появилось у него, когда он начал зарабатывать самостоятельно, сняв небольшую квартирку на окраине - пусть времени хватало не всегда, но вкусная еда, после однообразного рациона детского дома и не блещущих оригинальностью трапез в школьной столовой, была слишком большим наслаждением, чтобы он смог от него отказаться. С тех пор определённые часы на неделе выделены у него на эксперименты и к своим годам он достиг немалых высот, о чём никому не известно. Да он и не задумывается над этим, бесхитростно удовлетворяясь как процессом созидания, так и процессом уничтожения созидаемого. А ведь подобное умение можно неплохо продать... в особенности при наличии тяги к украшательству блюд, появившейся в результате его познаний в области моды и стилистики. Привычка к аксессуарам и поддержанию оригинальности внешнего образа человека ли, блюда ли, как оказалось, невытравима.

12. Биография.
А сам наш мир -
Пустая скорлупа цикады -
Он ли не сон?

Амэ вырос в сиротском приюте. Родителей своих он никогда не знал. Были ли они не последними людьми в стране или обычными горожанами, в чей род он вошёл бы, не вмешайся генная мутация в развитие эмбриона? Будучи ребёнком, он лелеял надежду узнать это, но впоследствии оставил её. Возможно, люди, подарившие ему жизнь, отказались от него из-за необычной для японца внешности или не имели денег на его содержание, возможно, его одинокая мать умерла родами, не успев даже дать ему имени – кто знает…
В двадцатых числах декабря небо, рассказывали, было затянуто низкими свинцовыми тучами, и промозглый ветер нещадно гнул ветви деревьев. Вот и окрестила пожилая женщина сероглазого найдёныша, оставленного кем-то на крыльце приюта, «осенним дождём». И спорить с ней, конечно, никто не стал - хватало иных забот.
Мальчик рос в одиночестве, равно лишённый внимания как детей, так и взрослых. Первых Амэ избегал сам, вторым же попросту было не до него. Те годы запомнились ему смутно, да он и не испытывал желания возвращаться во времена детства, не оставившие после себя ни памяти о добрых сказках на ночь, ни тепла чьих-то рук, ни ободряющего ощущения чьего-то присутствия рядом во время болезни, когда тело бьёт озноб и становится трудно дышать, а лёгкие рвёт надрывный кашель…
Дети, оставшиеся без родительской ласки, часто бывают жестоки. Справедливость этого утверждения Аваи испытал на себе не раз. Едва войдя в сознательный возраст, он тут же оказался предметом насмешек сверстников, которые все, как один, были темноглазы и темноволосы. Казалось бы, общее несчастье должно было сплотить их, но жизнь в современной Японии отнюдь не походит на утопию, что, в общем-то, совсем не странно.
Довольно быстро убедившись, что отвечать обидчикам тем же бессмысленно - в лучшем случае, не дадут и слова вставить, в худшем - устроят тёмную, Амэ стал прятаться от них, проводя больше времени за иными занятиями. Взрослым трудно было отказать смышлёному малому в его нехитрых просьбах, и оттого он раньше других научился азам чтения и письма. И то, и другое, впрочем, интересовало его лишь как возможность уйти от скуки. И как же рад он был началу школьных лет...
В скором времени, однако, наскучила ему и школа, и часто его можно было найти во дворе или на подоконнике, негромко напевающим что-то себе под нос за очередным томиком манги, одолженным у того или иного приятеля - теперь они появились у него, хотя Аваи по-прежнему оставался довольно отстранённым. Возможно, это были хиты, возможно, он сам рифмовал строки - до поры никто не обращал на это внимания, тем паче, что учился он неплохо, а на некоторую его безалаберность учителя закрывали глаза - мальчик был вежлив, предупредителен и, хотя без шалостей не обходилось, он полюбился большинству взрослых. Но однажды, когда ему стукнуло четырнадцать, на школьном фестивале, он спел песню... с этого-то всё и началось.
В самой песне не было ничего удивительного, как и в факте её исполнения - всякий хоть раз в жизни участвует в самодеятельности, а выбор школьного совета не подлежит обсуждению. Но присутствующие на фестивале спонсоры, как ни странно, заинтересовались. Несмотря на юный возраст и отсутствие профессиональной подготовки, голос у подростка оказался неожиданно сильным и не по-детски глубоким, с тягучим, чуть подрагивающим тембром. Пока ещё ломкий, он, однако, показался одному из присутствующих лиц требующим огранки алмазом, и, недолго задумываясь, он предложил Аваи некоторую материальную помощь в постижении азов музыкального искусства, тем самым став для него менеджером и продюсером в одном лице. Разумеется, он надеялся извлечь из этой ситуации выгоду, что и сделал. Но всё это было потом, а пока Амэ с радостью ухватился на предоставленную ему возможность, здраво рассудив, что такой шанс выпадает один раз в жизни, и отказаться от него - изрядная глупость. Стоит ли говорить, что его школьные оценки ухудшались сообразно успехам на новом поприще...
В девятнадцать лет он впервые спел на большой сцене, в двадцать, не без помощи пресловутого спонсора, вошёл в состав одной из молодых японских групп. Звёзд с неба ребята не хватали, но доход был стабилен, большего же Аваи и не было надо. Его менеджер, однако, имел своё мнение по этому поводу и в двадцать три года Амэ покинул группу, начав сольную карьеру. Всё это время он продолжал обучение музыкальному искусству, оттачивал уже поставленный голос, пластику движений. Изнурительные тренировки не прошли даром - уже первый выпущенный альбом принёс ему известность. После выхода двух последующих о нём услышали и за границей. Слава далась Амэ тяжело - пресловутая «любовь миллионов», давая певцу возможность почувствовать себя желанным и нужным публике, однако, досаждала излишним вниманием со стороны прессы и фанатов, как это всегда бывает. И, стоя на сцене под прицелами сотен глаз, Аваи лишь более чувствовал свою отстранённость, своё одиночество. Чувственный голос часто был переполнен болью, вплетающейся в тексты его песен. Пресса привлекла ненужное внимание и к ориентации парня...
Некогда, осознав свою гомосексуальность, он воспринял это как нечто ествественное - всегда отличающийся от других, он просто не мог оказаться нормальным хотя бы в чём-то. Как нечто естественное он воспринимал и неудавшиеся романы, после которых с остервенением бросался в работу или на недели исчезал из реальности, забываясь в алкоголе. И, казалось бы, давно уже пора было оставить попытки наладить личную жизнь, с головой уйдя в работу, но и работе, и музыке Амэ, никогда не знавший человеческого тепла, предпочёл бы родственную душу. Впрочем, замкнувшийся в себе, он ничем не показывал своего состояния, улыбаясь - цинично шутил с музыкантами, флиртовал с поклонниками, почти по-дружески перебрасывался фразами с менеджером, которого считал чем-то вроде приятеля, несмотря на значительную разницу в возрасте и осознание того, что тому нужен в нём не человек, а деньги, которые он приносит...
Дети, выросшие без родительской ласки, часто бывают неуравновешенны. В двадцать шесть после выпуска четвёртого альбома и международного тура, осознание бессмысленности собственного существования накатило на Аваи с новой силой, от пустоты внутри хотелось царапать стены пустой квартиры выкрашенными в чёрный ногтями, а вынужденная необходимость сверкать улыбкой стала непосильным бременем. Музыка спасала его, растворяясь в ней он забывал себя, но ему не нужна была слава, не нужна была любовь к его голосу, к его внешности - он предпочёл бы интересовать хотя бы кого-то, как человек, а не как знаменитость, прекрасно, впрочем, понимая, что, не умея и не зная практически ничего, кроме музыки и малоинтересных общественности вещей, он едва ли может быть хорошим собеседником. Впрочем, окрашенный так нравящейся другим безнадёжной, обречённой романтичностью на сцене и оттенённый высокомерием и пренебрежительным равнодушием за её пределами образ надёжно скрывал истинные чувства... Можно ли представить, какое удивление вызвала у Японии внезапная смерть одного из её кумиров?
В середине декабря искалеченное тело Иро нашли в Токийском заливе в одной тонкой рубашке. Шёл снег...
Как это всегда бывает, слухи о причине смерти молодой звезды разнились, начиная от самоубийства и кончая историей в духе Моцарта и Сальери. Не обошлось и без романтической подоплёки. Неожиданная смерть певца вызывала бурный интерес общественности, диски раскупались бешеными тиражами, поклонницы вздыхали ночами... Однако спустя несколько месяцев всё улеглось.

Аваи очнулся посреди зимы. Шёл снег. Крупные хлопья падали на побелевшие от холода губы, мокрая некогда рубашка покрылась льдом, сохранив форму изломанно покоящегося на земле тела. Ни рук, ни ног парень не чувствовал.
Вера японца никак не предполагала посмертия в подобном месте. Был ли это всего лишь сон? Амэ не видел разницы. Он так и остался бы умирать в снежной пустыне, но неожиданно в уставшем от жизни человеке взыграло врождённое упрямство. Медленно, с трудом подтягиваясь на заледеневших руках, он полз, потеряв счёт минутам. В ушах звенел зимний ветер, шевелящий чёрные ветви деревьев. Мрачная громада замка, вставшая перед ним сквозь туман, застилающий глаза, лишний раз заставила его увериться в ирреальности происходящего.
Его нашли на гранитных ступенях. Отогревшись, побеседовав с теми, кто говорил о вещах, которые его разум пока ещё не в силах был осознать и принять, он остался в замке. В первое время он не искал ответов на вопросы, лишь выполняя работу, что нравилась ему, виртуозно, посвящая ей, как давно уже вошло у него в привычку, всё своё время. Он не хотел думать о том, что произошло, у него не было сил осмыслить это. Отгородившись от своего прошлого, он жил настоящим, а в настоящем не было ничего, кроме напоённых чувственными ароматами помещений ночного клуба, вороха тканей, красок и цветов, звона бокалов в баре, человеческого говора, приглушённой музыки, льющейся из дверей в тёмные коридоры замка и его комнаты, в которой он замечал лишь кровать. Амэ проваливался в сон, стоило только голове коснуться подушки. Но через некоторое время парень привык к замку, к его обитателям, и чувство ирреальности происходящего смолкло. Он больше не искал возможности прервать свою жизнь. Теперь у него появился шанс начать всё сначала и он поступил бы глупо, не воспользовавшись им. Был ли это сон? Ему стало всё равно. Попав в иную реальность, ощущая всё то же, что ощущает живой человек, он более не мог оставаться прежним. Его привычкам, взращённым в нём его страной, его народом, не было места там, где кончается знакомая реальность и начинается абсурд.
Где начинается то, что показалось бы абсурдом любому...

13. Пробный игровой пост.
Умирает цикада,
Но как всё ещё громок
Голос её!

Парень лежал на застеленной кровати, устроив голову на изломанно вытянутой руке. Кисть второй безвольно опадала увядшим соцветием. Вот уже несколько дней он не выходил из дома. Что не позволено офис-менеджеру, то позволено богеме, и, по большому счёту, ему было безразлично собственное несоответствие национальному менталитету.
Трель мобильного сюрикэном взрезала тишину, как взрезают почтовую бумагу, но он не двинулся с места, закрыв воспалённые после бессонной ночи глаза. Голос Морикавы успокаивал, несмотря на безрадостность слов. В иное время он бы услышал в нём надежду, но сейчас в тёплом голосе сейю чудилась обречённая покорность, та, с которой до сих пор не смог примириться он сам.
- Да? - и непередаваемая ирония в одном коротком слове.
Сегодня, после очередного недельного загула, ему позвонил менеджер. Соизвольте, понимаете ли, явиться в студию, Аи-сан.
Что ж, он явился. Как всегда безупречно исполнил всё, что от него требовалось, ловя на себе неприязненный взгляд Такуто, рассеянно кивнул в ответ на его намёки касательно записи сингла, проигнорировав невысказанное желание в очередной раз обогатиться за его счёт, и быстрым шагом вышел из здания, позабыв о плаще. Автострады, мосты, небоскрёбы, касающиеся крышами неба... Сейчас ему хотелось бы побывать у могилы Токугавы Иэясу, утопающей по осени в красной листве клёнов, услышать сердитую песню Дайи... остаться одному. Не здесь, где на его тонкую фигуру смотрели дома. Смотрели немигающе, сотнями равнодушно одинаковых глаз.
Поймав такси, парень сел в машину, отстранённо бросив.
- Rainbow Bridge.
Через час Амэ стоял, облокотившись на перила моста и докуривал третью сигарету. Ветер беспокойно трепал его волосы, забирался холодными пальцами под тонкую бледно-розовую, словно нежные лепестки сакуры, рубашку, но тот, казалось, не замечал этого. Серые глаза безжизненно смотрели в серое небо над заливом. Пустота внутри этим вечером была особенно невыносима. Хотелось кричать в голос, сдирая с себя кожу, на глаза наворачивалась горячая влага... нет - это просто ветер... Мужчине не подобает проявлять чувства, даже и в юности. Кто не нашёл в себе сил достойно жить, всегда может достойно умереть.
Криво усмехнувшись, он щелкнул ногтём, стряхивая пепел. Тот серым облаком разлетелся по ветру, устремляясь к темнеющей воде, словно лепестки сакуры в Мэйфу, стране мёртвых... сегодня всё напоминало о сакуре. О весне, которая закончилась в его жизни так и не начавшись, а он так и застыл цикадой в осколке льда, не повзрослев.
- Аодамо... - бледные губы беззвучно шевельнулись.
Кому нужен мужчина, оплакивающий собственную судьбу, так, как не всякий оплакивает любовницу? Он был противен сам себе, но унять нервно стонущее сердце уже не мог. Всё, что было в его силах - улыбаться. И он улыбался.
Улыбался, глядя на выскользнувшую из замёрзших пальцев сигарету. Улыбался, вдыхая всей грудью прохладный зимний воздух. Улыбался, шагая с перил моста в небо, в котором давно уже растворилось лёгкое облачко пепла... Улыбался, пусть даже улыбка его напоминала загнанный оскал потерявшего всё.
И только потом пронзительный ветер срывал с бледного лица им же рождённые слёзы, и уже через несколько невыносимо медленно тянущихся мгновений некогда красивое тело изломанно покачивалось в холодных волнах залива призрачным бликом лунного света на тёмной воде...

*Rainbow Bridge - «радужный мост» - висячий мост через северный Токийский залив. Высота до поверхности воды составляет около пятидесяти с половиной метров.
**Аодамо - «цветочный пепел».

14. Ваш номер icq (qip).
В ЛС администрации.