2. Пол.
Мужской.

3. Возраст.
Двадцать восемь лет.

4. Раса.
Человек.

5. Ориентация.
Гомо, уни. Глядя на Чейна, сложно подумать, что он способен быть пассивным, а, между тем, сильный, Рензо нередко устаёт от своей силы, ударяясь в откровенный мазохизм и полностью подчиняясь любым желаниям любовника, до тех пор, впрочем, пока ему не надоест – а это может произойти в любой момент. Полная покорность, не влекущая за собой сюрпризов, присуща ему лишь в любви, но в неё Морган давно уже не верит. Предпочитает зрелых, опытных мужчин в независимости от возраста, равных ему или более сильных как в физическом, так и в духовном плане.

6. Желаемый род деятельности.
Шталмейстер.

7. Внешность.
Подтянутый, стройный парень с отлично, но не чрезмерно развитой мускулатурой. Растительность на теле сведена к минимуму – уподобляться животному Морган никогда не собирался, ни в коей мере не разделяя теорию эволюции Дарвина. Короткие пряди неровно остриженных волос цвета холодной бронзы языками жидкого металла стекают к шее, не достигая плеч, острыми, изогнутыми треугольниками рассыпаясь в живописном беспорядке. Выразительные, аристократически изящные черты овального лица идеальной формы немного резковаты: высокий лоб, прямой нос, волевой подбородок, ярко выраженные скулы, чувственные, упрямо сжатые губы, на которых неизменно блуждает неприкрытая насмешка над окружающим миром и собой в частности, нередко раздражающая незнакомых с этой особенностью. Большие – причина врождённой близорукости – тёмно-карие глаза миндалевидной формы, всегда серьёзные, странно контрастируют с то и дело меняющимся выражением лица. Под тяжёлым взглядом Чейна людям быстро становится неуютно, и, если вам посчастливилось увидеть в них снисходительное благодушие или, что куда труднее, бешеную, всепоглощающую нежность, появляющуюся там хорошо если раз в пятилетку – можете считать, что вам явлено было чудо господне. Некоторая ассиметричность черт, если приглядеться, выглядит несколько не так, как надо бы, но общее впечатление искупает её сполна. Его трудно назвать парнем с обложки – и всё же внешность Чейна завораживает, притягивая взгляды пугающей, необузданно дикой красотой зверя. Обладает выверенной до мелочей пластичностью хищника. Двигается плавно, текуче, порывистые движения в некоторой мере сглаживаются приобретённой с возрастом грацией танцора – или человека, как минимум обученного обращаться с холодным оружием. Длинные, тонкие пальцы, изящные кисти рук, совершенно не вписывающиеся в созданный брутальный образ, небольшой размер ноги, несмотря на солидный даже для мужчины рост. Впрочем, в наше время, когда улицы наводнены акселератами, его вряд ли можно назвать чем-то из ряда вон выдающимся – всего на метр семьдесят пять возвышается он над лентами городского асфальта, за исключением тех редких случаев, когда носит обувь с высоким каблуком для создания антуража. Следит за собой, всегда находится в форме – но отнюдь не ради общественного мнения. Чейн эстет, и любой непорядок в собственной внешности всегда будет безжалостно устранен, а чужой – высмеян или цинично прокомментирован, если, конечно, небеса не упадут на землю и Волк не решит просто промолчать. Мужественный образ мгновенно выдаёт привыкшего получать то, что хочет, если понадобится – силой. Неприкрытой сексуальностью от Чейна несёт за версту, и он даже не пытается скрывать это, в каком бы обществе ни находился. Крайне редко пользуется парфюмом, всем прочим предпочитая запахи цитрусовых, сандала и ладана. Как сам Чейн, так и его внешность соткана из противоречий – его и слепец не перепутал бы с женщиной, но тонкая грация плавных, тягучих движений, лишает окружающих возможности прикрепить к его имени ярлык «мужык, адназначна». Просто он – аристократ по сути, а не лишь по праву рождения, и этим, в общем-то, всё сказано.

8. Особые приметы.
Глубокий шрам на груди, чуть ниже сердца, отчётливо выделяющийся на гладкой коже, и такой же – на правом боку, под рёбрами. Оба проходят наискось, первый тянется слева и вверх, второй – справа и вниз. Правое ухо пробито стальными клёпками числом четыре штуки. Страдает арахнофобией, аллергией на алкоголь. Не переносит запаха табачного дыма.

9. Характер.
Истинному сыну английских лордов, Чейну присуща флегматичность, ровный, спокойный с виду нрав, непоколебимая уверенность в себе. Морган безукоризненно вежлив, тактичен и безупречен в манерах. Даже и не скажешь, что его можно вывести из себя, вообще пробудить в нем какие-то чувства. Холодный, как пресловутый айсберг в океане, невозмутимый, расчетливый, он всегда повернет любую ситуацию так, как хочет, де юре будучи предельно внимателен, де факто ничуть не интересуясь мнением жертвы его целей. Тонкий юмор на грани серьезности, скупая лаконичность фраз, некоторый цинизм. Но воспитание и материнские корни дают о себе знать. Морган и Рензо – словно чёрное и белое. Первого ничуть не интересует мнение о нём окружающих, второй же за оскорбления без лишних раздумий объявит обидчику вендетту, причём совсем не обязательно, что его об этом предупредят. Просто нашпиговать соперника острой сталью слов, или, не желая тратить время на общение с ним, однажды, посмотреть на траурную процессию, и молча улыбнуться уголками губ – это в стиле Волка. Имеющий множество связей во всех сферах общества, благодаря мировой известности и обаянию верного, преданного пса и друга, порой неоправданному, он без труда сумеет превратить жизнь неугодного в ад, устроив серию вроде бы ничего не значащих совпадений. Пара звонков, перевод в банке – и вот вы банкрот, от вас ушла любимая жена, а сын пропал без вести и с вас требуют нешуточную сумму. Оскорблённый, Рензо не чурается никаких средств для достижения того, чего хочет. Он, пожалуй, излишне эмоционален и темпераментен, что не раз сослужило бы ему плохую службу, если бы не воспитание и равнодушно глядящая на мир маска по имени Чейн. Рензо влюбчив, ветрен, легко привязывается к людям и тяжело, но не без солидной доли сарказма переживает их уход Эгоист, он склонен искать в себе новые и новые недостатки – поистине ослиное упрямство и колоссальную лень, излишнюю порывистость заставляющую совершать необдуманные поступки, наплевательское отношение к окружающим – однако же, не пошевелит и пальцем, чтобы их исправить, предпочитая заниматься самоедством и впадать в затяжные депрессии, равные по шкале моряков девятибалльному шторму. Порой испытывает душевную боль такой силы, что невольно задумывается о суициде, но логичный Чейн не позволяет ему подобных безумств. В припадках сумрачного настроения много, лихорадочно пишет. Порой он настоящий ангел - способен помогать другим в ущерб самому себе, совершенно притом бескорыстно, быть душой компании и живо рассыпать доброжелательные колкости в адрес всех и вся - оттого люди смотрят сквозь пальцы на все его недостатки, и готовы пойти ради него на многое. Но иногда ангел по мановению дирижёрской палочки обращается в дьявола – Морган без зазрения совести топчет ногами чужие жизни, идя вперед по головам, и получает от этого несказанное удовольствие – ничего желаннее, чем стереть неприятного ему человека в бараний рог, для него попросту нет. Несмотря на порывистость и затуманенный рассудок, остается чертовски умен, и его циничные замечания во многом верны, хоть он и сыплет ими без предупреждения, не задумываясь, нужно ли собеседнику настойчивое обучение премудростям жизни. У него весьма своеобразные представления обо всем, не лишенные мрачной, убийственно жестокой логики. После приступов ярости, в Рензо просыпается совесть, и он уходит в себя, превращаясь в интроверта, кляня судьбу на все четыре корки, но отказываясь приносить извинения, хоть и чувствует себя повинным в том, что причинил боль. Морган не вступает в споры, прекрасно зная, что заставить его изменить свою точку зрения практически бесполезно, а бессмысленное времяпровождение, не доставляющее к тому же удовольствия – не его конек. Его настроение меняется быстрее, чем погода – резко-континентальный климат, когда сегодня плюс, а завтра – минус тридцать. Логик-интуист, он зачастую угадывает мысли и чувства людей, прекрасно читает по лицам и между строк, видит скрытый смысл фраз.

Любит:
Природу, не оскверненную человеческим присутствием, азартные игры, вкусно поесть, животных, драгоценные камни, красивых людей, внедорожники, музыку любого направления под настроение, хорошие книги, научную литературу, антиквариат, историю, психологию, эзотерику, немецкий язык, философские беседы, пасмурную погоду, осень, одиночество, своих котов, секс, технику, астрономию и физику, в которых неплохо разбирается, путешествия, экстрим, ходить пешком, запах бензина и крови, белые розы, писать стихи, валяться на диване с книгой или кем-нибудь поинтереснее, ходить под парусом, конный спорт.

Не любит:
Солнечный свет – несмотря на адову пытку для истерзанных операциями глаз, принципиально не носит очков с затемнёнными стеклами, предпочитая щуриться и едва ли не каждую минуту смахивать с ресниц водяную пыль. В ясную погоду отсиживается дома, переходит на ночной образ жизни, благо для занятий делами вверенных ему фирм существуют самолично подобранные им управляющие, и его присутствие на важных встречах требуется крайне редко.
Несообразительных людей – следуя примеру классика, утверждает, что глупость – единственный грех, забывая, что сытый голодного не разумеет – сам Чейн довольно умён, хотя пути его рассуждения зачастую кажутся нормальным людям чистой воды абсурдом. Морган ненавидит повторять по нескольку раз, срываясь попытке на третьей и выходя из себя, теряет всякий интерес к человеку. Хорошо, если это не деловой партнёр – когда герцогу приходится переступать через себя, он становится поистине страшен. Будет тактичен и предельно вежлив, но, придя домой, выместит гнев на всех, кто подвернется под руку. Счастье, что в последнее время Чейн живёт один.
Прислугу – в его доме отродясь не водилось домработниц и прочей шушеры, призванной якобы облегчать жизнь работодателю. Чейн свято уверен в том, что на деле прислуга облегчает хозяину не жизнь, а кошелек, и за истрепанные нервы желающим на него работать не мешало бы ещё и доплачивать. Правда, деньги ему не нужны – хватает за глаза. Порой он даже чересчур остро ощущает их переизбыток, будучи аскетом.
Роскошь – Морган предпочитает ей уют, а понятие о нём у него весьма своеобразное. В его комнатах неизменно царит хаос, и прикасаться к любой, самой невинной и ненужной с виду бумажке, строжайше воспрещается. Это легко понять, если хоть раз увидеть непосредственный процесс творчества – строчка на одном листе, слово на другом, невнятные каракули, по ошибке судьбы называемые почерком. Только он один способен разобраться в невероятной системе своих бумаг, а заодно и прочих вещей, обитающих в кабинете. Наведение порядка приравнивается к апокалипсису – Чейн всегда занимается этим сам, когда у него случаются приступы просветления. На своё высокое происхождение ему при этом решительно наплевать – титул для него пустой звук, не более. Красивый звук – это несомненный плюс, и оттого он говорит о нём с нескрываемым удовольствием. Но и только.
Находиться в душном, прокуренном помещении – проживший полжизни на свежем воздухе, в невероятном, пусть и вынужденном единении с природой, Морган порой усиленно не любит тесных каменных коробок, толп, шума автомобилей и громких голосов, а от запахов мегаполиса у него тут же начинает болеть голова – всё это зависит от настроения.
Насекомых – вот их он действительно ненавидит, и виной тому – его детские кошмары. Это весьма осложняет ему жизнь.
Овощи – на приёме он там, или не на приёме, но к траве не притронется даже под страхом смертной казни, разве что совсем нет выбора.
Алкоголь и сигареты – здоровый образ жизни Чейна – вынужденный, по иронии судьбы он страдает аллергией на алкоголь и не переносит запаха табачного дыма.
Истеричных людей – вообще, любая чрезмерность вызывает у Чейна, мягко говоря, неприятие, в особенности же – излишняя импульсивность. Считает её глупой и без колебаний осуждает. Сделает все, чтобы вернуть вышедшего из себя в чувство, включая насильственные методы.
Женщин.

10. Декларация имущества.
Конь.

11. Навыки и способности.
Кто такой Морган? Богемный аристократ. Скандально известный литературный критик, писатель, владелец нескольких издательств и мастерских по производству предметов искусства – авторских работ для украшения интерьера, сети мебельных магазинов, мебельных фабрик и комплексов теплиц, где выращивают цветы для его мастерских, через считанные минуты после срезки попадающие в руки умелых мастеров-флористов. Картины на стенах, икебаны в вазах, свадебные букеты – всё, что можно сотворить с помощью рук и недюжинного таланта. Не все гении любят работать в одиночку – и у него собрались именно такие.
Из всего этого следует, что Чейн неплохо разбирается в ведении документации, управлении людьми, экономике, товарообороте, юридических науках, этикете, литературе, танцах, верховой езде, фехтовании, иностранных языках... в общем-то, во всём, в чём положено разбираться человеку его положения - наследнику человека, носящего гордый титул герцога.

12. Биография.
И зачем только каталанки так красивы? А, может, андалузки? Да какая к чёрту разница, когда он просто смотреть не может в глубокие, бархатистые глаза, чёрные, как короткая южная ночь, странно печальные и задумчивые, словно эта девушка, снятая им в удачно подвернувшемся по пути борделе, не продажная шлюха, а сошедший на землю ангел с ликом, кротким, как у святой в маленьком храме на де ла Виччио? Или не Виччио, а совсем иначе – произношение у молодого лорда хромало изрядно, как не подкованная лошадь, которую заставили нестись рысью по придорожному щебню. И… до названий ли тут…
Не сказать, чтобы темпераментная Флоренс поражала воображение юного Уилла – в постели молодого герцога успело побывать несметное число женщин, впустую отдающих ему изящные, гибкие тела, ещё не тронутые патиной подступающей старости. Они, разумеется, надеялись прельстить наследника огромного состояния своим более чем обширным опытом – как говорится, чем богаты, тем и рады. Тот это прекрасно понимал и женским хитростям не поддавался, предпочитая обществу красавиц отцовскую библиотеку и любимую лошадь, на которой в рассветные часы так приятно разъезжать по необъятному поместью, наслаждаясь тишиной. Уилл вообще всегда был скромным молодым человеком, что в сочетании с безупречными манерами, делало его образ утончённым и аристократическим до мелочей – настоящий принц для толп обделённых Золушек, тем более что кроме белого коня имелся и белый мерседес, и много чего ещё.
Жадно пожирающие, алчущие взгляды периодически сводили Уилла с ума, вызывая у юноши единственное желание – запереться в скиту, постригшись в монахи и вовсе забыть о женщинах. За двадцать лет он насытился ими сполна – отцу после смерти матери, которая самолично управляла делами многочисленных торговых компаний, было не до него, а кто ещё смог бы воспрепятствовать вольному времяпровождению единственного наследника рода? Старик бился как рыба об лёд, пытаясь найти общий язык с деловыми партнёрами жены. К чести старого герцога, эти попытки чаще всего заканчивались сокрушающим успехом. Занятый укреплением позиций в семейном бизнесе, о сыне он вспомнил слишком поздно…
Сумрачное небо ещё вечером затянуло плотным покрывалом тяжёлых туч, опасно набухающих пахнущей озоном влагой. И вот теперь первые капли дождя робко, нерешительно коснулись оконных стёкол, зазвенели по мраморным ступеням крыльца, дробясь в неверном свете слабо светящихся в предутренней мгле фонарей. Раймонд не спал уже которые сутки. Когда у тебя пропадает единственный сын, тебе не до сна. И нельзя отвлечься, заливая странную пустоту внутри кровавым дождём выдержанного вина – в любую минуту могут позвонить и сообщить последние новости. Герцог поднял рассеянный взгляд на портрет, с немым укором смотрящий на него со стены. Огромные голубые глаза, водопад прямых огненно-рыжих волос, тонкие, нежные черты лица… Она умерла, когда Уиллу было всего четырнадцать – погибла в автокатастрофе. Обычное дело, теперь, когда вокруг сомнительные блага цивилизации и на улицах Лондона не продохнуть от гремучей смеси выхлопных газов и дыма заводских труб, несмотря на все принятые правительством меры по спасению экологии туманного Альбиона. Он так никогда больше и не женился – не смог забыть своё единственное сокровище, по глупой прихоти судьбы отданное ему без её на то согласия. Так часто поступали в семьях, пестующих чистоту крови, вопреки настойчивым веяниям современного мира, где роль играл не красивый титул, а количество нулей на банковском счету. У Раймонда и Лили их было немало. Вполне хватило бы на долгую, лишённую невзгод жизнь и спокойную старость. А многочисленным потомкам, которых так и не дождался герцог, остались бы те самые пресловутые нули – растратить всё это было не под силу и десятку сорящих деньгами юнцов. Конечно, он не был нефтемагнатом или наркобароном, но доход был стабилен, предметы роскоши по-прежнему пользовались спросом, а когда управляющий предложил ему наладить массовое производство, дела, приостановившиеся после смерти леди, пошли в гору ещё быстрее – круг потребителей товара расширился, уже не охватывая один лишь состоятельный контингент.
Звонок. Старый дворецкий, не задавая вопросов, негромко отдаёт распоряжения. Он взволнован, и не без оснований – только один раз он видел на лице своего герцога такое безразличное выражение. Помертвевшие, потухшие глаза, устремлённый в никуда взгляд… Минута, и чистый, с иголочки, ягуар, взрыкнув, растворяется в сером мареве, скрытый пеленой дождя.
Потом были похороны, и Раймонд плакал, ничуть не стесняясь сочувственных взглядов пришедших проводить в последний путь его наследника. Терять ему было уже нечего, и кого, кроме себя винить в нелепой смерти сына? С головой уйдя в дела, он только изредка вспоминал теперь прежние дни, полные светлого, безоблачного счастья, тщётно пытаясь понять, за какие грехи ему было послано это наказание. И действительно, за какие? Всегда кристально честный, совсем не по аристократически снисходительный к людям и всегда готовый протянуть им руку помощи, он был сущим ангелом. Одни представители высшего общества, в котором он теперь появлялся редко, втайне посмеивались над герцогом, другие уважали, а вот многочисленные работники души в нём не чаяли – единственная отдушина.
Так он и жил бы, если бы однажды в огромном, наполненном мертвенной тишиной доме, так похожем на старика, безропотно ожидающего кончины, не раздался телефонный звонок. Второй звонок, полностью изменивший жизнь Раймонда. Сперва старый герцог скептично отнёсся к заявлению о том, что якобы у него имеется внук – сколько раз молодые женщины пытались обманом войти к нему в доверие, было бессмысленно и считать. Но посмотреть на «волчонка», как назвал его директор детского дома, всё же поехал. И остолбенел, увидев на юношеском лице Её глаза. Глаза его Лили, давно похороненной под нескончаемой летописью дней.
Рензо, - сказал ему директор. – Рензо Феррера. Так он назвался, и утверждает, что не помнит, откуда он родом. Только я нашёл в его вещах старый конверт. Поинтересовался, и он отдал мне. Сам. Плечами пожал, значит – и отдал. Он его прочитать не мог, сеньор. И то верно, кто б учил его письму на вашем языке. Ну, а я прочёл…
Мелкий, убористый почерк, чернила, изрядно потускневшие за семнадцать долгих лет. Уиллу исполнилось бы тридцать семь. Герцогу давно перевалило за шестой десяток, хоть он и сохранял крепость тела и духа, насколько мог. Получалось хорошо, больше сорока пяти ему не давали.
Женщина, писавшая эти строки, по доброй традиции начала с того, что представилась. Некая Флоренс, оказавшаяся представительницей знатного рода, дочь банкира, потерявшего состояние и пустившего себе пулю в лоб, она вынуждена была зарабатывать, как могла. Специального образования у неё не было, не было денег, не было документов – только пожелтевшие от времени бумаги, история её семьи, погибшей под натиском бурной современной жизни. Титул давно был упразднён и гордое имя ничем не могло помочь девушке. А вот стройное, молодое тело – могло, и не раз помогало. Не стоит судить меня строго, - с грустью писала Флоренс, - я была молода, мне хотелось жить, жить, не терпя лишений бедности. И кому на её месте не хотелось бы жить? До рези в усталых глазах вглядываясь в строки, герцог нашёл описание Уилла – сын, как живой встал у него перед глазами. Графиня Феррера была настоящим художником слова. В её исполнении обычные буквы истекали кровью живой души. О сыне женщина сказала немногое – пара строк, и важная деталь – кольцо с фамильным гербом Раймонда, которое носил его отец, а до него – его дед, и прадед, пропавшее незадолго до смерти Вильяма. Оно действительно имелось, и было продемонстрировано после долгих уговоров – что взять с волчонка? Это стало последней каплей. Без колебаний, старый герцог коротко поблагодарил директора детского дома, и в тот же день, оставив ему чек на крупную сумму, увез парня в Англию, где и началась кровопролитная война вольнорождённого южанина с безукоризненно вежливым лордом, продлившаяся пять долгих лет.
Мать отказалась от Моргана когда тому не было и года, об этом упоминалось в письме. Едва успела дать ему имя, и, строго наказав отдать ему письмо по достижении им здравомыслящего возраста, сплавила черноглазой красавице-цыганке, недавно потерявшей новорождённого сына – мир терпящих лишения жесток и немилосерден. Так Волк попал в цыганский табор. Его, конечно же, не учили ни чтению, ни письму, но худо-бедно, он сам осилил эту нехитрую науку. Читать, впрочем, было нечего, писать некому, странное послание от ни разу не виденной им матери было написано на языке, о котором он никогда даже не слышал, и оттого мальчик раньше научился сидеть на лошади и отменно драться, отстаивая свободу и право на жизнь, чем грамотно пользоваться самым действенным из своего арсенала – словом и острой, как лезвие длинного кинжала, мыслью.
В семнадцать лет Морган впервые обнаружил, что его нисколько не привлекают женщины, черноглазые, черноокие, страстные и горячие, как лучи полдневного солнца. Он хочет мужчин. Только мужчин – что-что, а понимать самого себя ему давно пришлось научиться – когда ты сирота, поневоле захочешь сочувствия хоть от кого-то, пусть даже этот кто-то – ты сам…
Наклонности парня не остались незамеченными, но приняты были неблагосклонно, и, спасая свою жизнь, Волк просто сбежал, унеся с собой окровавленный нож и пару жизней, израненный в жестокой драке, в которой просто не выстоял бы один против десятерых. Полиция заинтересовалась бродягой, но коротать ночь в участке ему не позволили, отведя в детский дом, несмотря на вежливые намеки директора о том, что парень, пожалуй, большеват для заведений подобного рода.
Озлобленный, не верящий никому в целом мире, Чейн поначалу «кусал» ласковые руки своего деда, но со временем привык к нему, и чувство уважения превратилось у него в глубокую привязанность. Он и по сей день безгранично предан единственному человеку, которого любит безоговорочно, и ради него готов на всё. Раймонд совершил настоящее чудо, превратив дикаря в наследника древнего рода, вернув ему титул и передав в его руки управление доброй частью семейных фирм. Учёба давалась парню с трудом, но дед был непреклонен. Немецкий, английский, французский, польский, русский, датский – когда Морган упорно протестовал, заявляя, что ни хрена, простите за выражение, не понимает, Раймонд попросту брал его в охапку и отвозил туда, где никто не заговорил бы с ним на родном языке. Исторические труды, философские трактаты и долгие вечерние разговоры обо всём на свете, рождающиеся из обсуждений пройденного урока – рядом со старым герцогом молодой вёл себя, как послушный пёс – но иначе не мог, да и не хотел. А Раймонд принимал его со всеми недостатками – порывистого, импульсивного, страстного… Никогда не позволяя себе сердиться на воспитанника, он только бросал ему в лицо навсегда закрепившееся за им прозвище – «Волк» - и тот мгновенно остывал.
В двадцать Чейн впервые попробовал писать, и внезапно открывшийся дар захватил его с головой. Строки слетали из-под пальцев, молниями скользя по плоскому экрану монитора. Дед прочёл, нахмурился, вскользь обронил «я не совсем согласен с твоими взглядами на жизнь» и… предложил отослать первый из многочисленных романов в издательство. Начинающего автора приняли радушно, дебют первой книги сорвал неожиданный успех, и вместе с ним на Волка снизошла слава. Статьи, рассказы, очерки – слово стало его жизнью, и в скором времени он уже мыслить себя без него не мог.
Но тут вмешался случай в лице деда. Просиживать за монитором сутками он не позволял.
Танцы, фехтование, и – любовь всей жизни Чейна – конюшня в поместье, и пьянящая скачка по живописным окрестностям. Азартный, он всей душой проникся бегами, и ежегодно ездит в Польшу или Данию, чтобы вдоволь поиграть, приумножая состояние – превосходно разбирающийся в лошадях и людях, он редко проигрывает.
Так прошло ещё семь лет. Морган нежданно-негаданно стал владельцем нескольких крупных издательств, и постоянно в разъездах, но каждые несколько месяцев выкраивает время, чтобы навестить любимого деда. И какой бы беспринципной сволочью он ни был с другими, но, возвращаясь домой, со стариком оставался неизменно нежен, и готов был повиноваться любому его слову – просто за то, что тот принял его таким, какой он есть и позволил обрести себя.
Известие о смерти деда пришло к нему, когда тот был в Кракове - проездом. Возвращаялся с очередного Большого Дерби – вот и решил устроить себе тур по городам Польши, к которой испытывает неизгладимую симпатию – города и страны, в отличие от людей, часто удостаиваются его пылких чувств. Сказать, что известие это нимало его не обрадовало - значит не сказать ничего. Единственного человека, которого он по-настоящему любил больше нет - каково? В тот же день Морган вернулся в Англию и совсем закрутился - похороны, бумаги, дела, которые необходимо было привести в порядок, поместье, требующее внимания владельца... Лишь иногда Чейн выкраивал время на недолгие конные прогулки. Во время очередной из них, будучи в дурном настроении, он и заехал в самый запущенный уголок огромного сада, где, судя по всему, никогда не ступала нога садовника. И не просто заехал - влетел во весь опор, мало обращая внимания на окружающий пейзаж. Лишь когда необузданная злость, подарок матери, от которой ему достался горячий темперамент, немного поутихла, Волк обнаружил себя на бескрайней равнине. Вдали виднелись какие-то постройки, и, пришпорив коня, не привыкший долго думтаь перед тем, как сделать, Рензо в скором времени мог наслаждаться видом конюшен и огромного замка, какие хотя и бывали на Туманном Альбионе, но уж точно не у его поместья... Воспринял Чейн новость о том, что вернуться в поместье деда не сможет, весьма резко - ещё бы, стоит только подумать, что станет с делами за время его отсутствия. Да, отсутствия - в том, что он, так или иначе, отыщет способ вернуться, Морган нисколько не сомневался.

13. Пробный игровой пост.
Пешая прогулка за город совершенно не вязалась с общественным положением Волка. Уж неизвестно по каким-таким причинам, но в это время ему, по представлениям окружающих, полагалось присутствовать на очередном сборище холёных лиц, слушая хруст свеженьких купюр и ни к чему не обязывающие разговоры, не приносящие ни пользы, ни удовольствия. Следуя же собственным убеждениям, он должен был валяться в постели либо находиться на подступах к ней: рассвет - самое подходящее время для возвращения домой, в особенности, если раннее утро вызывает в душе непреодолимое отвращение. Но уж никак не проводить предрассветные часы на пыльной дороге, наматывая километраж. На своё счастье, он прекрасно знал, что якобы красивая жизнь на телеэкранах далеко не всегда соответствует истине. И слава богу - от такой жизни повеситься хотелось.
А к городам Чейн привыкнуть так и не смог. Каменные коробки с немыми квадратами блеклых окон, устремляющиеся в никуда автострады, по обочинам которых в воздухе разлит запах бензина... Они не были лишены своеобразного очарования, и всё же за городом Волк чувствовал себя в разы лучше. Именно поэтому-то он и захлопнул дверцу машины, оставив её на попечение охранников какой-то частной стоянки. Совершенно не факт, что он вспомнит, какой именно. Зато они наверняка вспомнят о нём, и будут настырно домогаться его внимания, увещевая неразумного владельца дорого авто вернуться за имуществом. Не то чтобы Чейн был склонен к расточительству, но на сей раз вопрос действительно был совершенно непринципиален. Другое дело, пересекать пешком польскую границу он не собирался.
Пустое.
Решительно отодвинув в сторону назойливые мысли о делах, Волк удостоил взглядом окружающи мир, удовлетворённо заметив, что цель его небольшого путешествия, ради которого пришлось подняться за несколько часов до рассвета, совсем близко. Ускорив шаг, Морган направился в сторону комплекса. Он не был здесь довольно давно - с полгода, пожалуй. Как ни тянуло его в Краков - изъездив страну вдоль и поперек, Чейн выбрал именно его на предмет отвести городу скромный уголок в своей душе - дела требовали внимания. Но вот, наконец, можно вздохнуть спокойно - и он мгновенно примчался сюда, а, дав улицам запомнить свои шаги, отправился на конюшни. Увлечение лошадьми было, пожалуй, единственным, которое как появилось у него в раннем детстве, так до сих пор и сохранилось, разве что ещё больше окрепло. Чейн не только был владельцем одного из лучших мировых производителей, многочисленные потомки которого с беспощадным упорством отвоевывали себе дистанции, принося владельцам немалый доход - великая вещь тотализатор. Нет, будучи профи, Волк умел управиться даже с самой норовистой особью, возомнившей себя вольной птицей. Впрочем, искренняя любовь к прекрасным животным не позволяла Чейну обходиться с ними чрезмерно жёстко. Он просто благоговел перед ними. Они, что неудивительно, отвечали взаимностью.
С немалым трудом - как водится, старые знакомые, приветствия, присовокупленные вопросы, приличествующие случаю и просто искренние - добравшись до денника своей любимицы, Волк проскользнул внутрь. Рыжая трёхлетка ганноверской породы по кличке Искра, не узнала сразу. Сердито всхрапнула, вскинув гордую голову. Но голос привёл кобылу в чувство, и она, повинуясь ласке рук, смирно застыла, внимательно глядя своими раскосыми глазами на Чейна. Искра была стайером. А, памятуя о том, что на улице - чудесное утро, которое, что ещё более замечательно, имеет свойство уплывать в небытие, сменяясь днем, а затем - долгожданной ночью, можно было смело рассчитывать на долгую прогулку. Лошадка была прямо-таки создана для длинных дистанций, притом торопиться Волку было решительно некуда.
Несмотря на раннее утро, в помещении он был не один. Соседний денник, судя по всему, также не пустовал. Лениво подумав, что, если очень уж повезет, он сможет обзавестись компаньоном, Чейн, негромко произнёс, слегка повернувшись в сторону:
- Вижу, не я один здесь любитель подниматься раным-рано. Доброго утра вам.
Если вторая часть фразы ещё была вполне безобидной, исполненной доброжелательности, то первая прямо-таки исходила неприкрытым сарказмом. Вставать с кровати Волк ненавидел. Просто хорошо себя знал - если втемяшится в голову какая дурь - лучше последовать за ней, куда бы она ни вела, не то хуже будет. В данный момент она привела его сюда, подняв с постели в четыре утра. А если кому-то и впрямь доставляет удовольствие пребывание здесь в такую рань, то он, Чейн, может только искренне восхититься.

14. Ваш номер icq (qip).
У админов.